Массовая приватизация и посткоммунистический кризис смертности
Межстрановой анализ
От редакции. Переход от коммунизма к капитализму в Европе и Центральной Азии в период начала и середины 1990-х оказал разрушительное влияние на состояние здоровья населения. О том, что является истинной причиной преждевременных смертей в государствах этого региона, постоянно шли жаркие дискуссии. Среди прочих позиций особенно провокационной считалась та, представители которой настаивали, что это – результат экономической стратегии правительств этих стран. И вот 15 января 2009 года в сети появилась научная работа, подтверждающая данную точку зрения – работа, основанная на строгих научных исследованиях. РЖ публикует текст Дэвида Стаклера, Лоуренса Кинга и Мартина Макки о том, как массовая приватизация повлияла на посткоммунистический кризис смертности.
* * *
Текст написан в соавторстве с Лоуренсем Кингом и Мартином Макки
Вводные данные
В начале 1990-х годов уровень смертности среди взрослого населения вырос в большинстве посткоммунистических европейских государств. Существенные особенности этого явления в разных странах и в различные периоды все еще не объяснены. Несмотря на то, что в предыдущих исследованиях высказывалось мнение, что ключевым фактором высоких показателей смертности являлись экономические преобразования, насколько нам известно, ни одно исследование на практике не определило роль специфических компонентов политики реформ. Мы изучили, может ли процесс массовой приватизации оказывать влияние на показатели смертности среди взрослого населения в таких странах.
Методы
Мы использовали многомерную продольную регрессию , чтобы проанализировать уровень смертности среди работающих мужчин среднего возраста (15-59 лет) в посткоммунистических странах Восточной Европы и в странах бывшего Советского Союза в период 1989-2002 годов. Мы определили программы массовой приватизации как те, при которых не менее 25% больших государственных предприятий переходили в частный сектор в течение 2-х лет при помощи ваучеров или посредством распространения их акций среди сотрудников предприятий. Чтобы вычислить эффект массовой приватизации, мы использовали модели контроля за ценами и либерализации торговли, изменения доходов, исходные условия в стране, структурную предрасположенность к более высокой смертности и другие возможные факторы.
Результаты исследования
Программы массовой приватизации были связаны с повышением в короткий период показателей взрослой смертности на уровне 12•8% (95% CI 7 • 9-17 • 7; p<0 p="0-44).">
Интерпретация
Стремительная массовая приватизация как стратегия экономического преобразования стала важным фактором, обусловившим различия в динамике взрослой смертности в посткоммунистических странах; эффект приватизации снижался, если общественный капитал был высок. Эти результаты исследования могут быть применятся для изучения ситуации в других странах, где проводится аналогичная политика.
Предисловие
Переход от коммунизма к капитализму в Европе и Центральной Азии в период начала и середины 1990-х гг. оказал разрушительные последствия на состояние здоровья населения: ЮНИСЕФ связывает с этим процессом более 3 миллионов случаев преждевременных смертей (1); Программа развития ООН насчитывает более 10 миллионов умерших лиц мужского пола и связывает это с системными переменами (2); спустя более 15 лет после начала этих преобразований лишь немного более половины посткоммунистических стран восстановили уровень продолжительности жизни до переходного периода. (3) Можно ли было предотвратить эти случаи высочайшей смертности?
Вероятно, нет. Не все страны жили так плохо: несмотря на то, что в России, - это экстремальный случай, - средняя продолжительность жизни упала почти на 5 лет в период 1991-1994 гг., в Хорватии и Польше в тот же период продолжительность жизни стабильно росла на 1 год.
С чем связаны эти расхождения в показателях смертности в различных странах и в динамике времени? Сравнительное исследование российских регионов определило темпы преобразований, которые оценивались такими важными факторами, как обретение или потеря работы (4, 5). Все же была сделана попытка оценить опытным путем на здоровье основополагающей политики, проводимой правительствами, и, в результате, разнящиеся определяющие факторы схем смертности по всему постсоветскому миру.
Один из возможных ответов на вопрос, как мы полагаем, скрыт в экономической стратегии, которые использовали государства с целью создать капитализм из коммунизма.
Было два подхода к капитализму. Радикальные эксперты свободного рынка считают, что переход к капитализму должен происходить как можно стремительнее (6, 8). Эта политика получила название шоковой терапии и состояла из трех элементов: либерализации цен и торговли с целью обеспечения рынкам доступа к перераспределенным ресурсам; стабилизационных программ, направленных на подавление роста инфляции; и массовой приватизации государственных предприятий с целью создания соответствующих стимулов. Одновременный запуск всех элементов мог привести к необратимому росту в направлении рыночной экономики. Сторонники постепенного проведения реформ, также известные как институционалисты, призывали к постепенному переходу, рекомендуя странам поэтапно входить в рынки и в частую собственность, так как это дает больше времени для развития институтов, которые необходимы для того, чтобы заставить рынки нормально работать. (9, 10)
В большинстве государств шоковая терапия была использована на практике. Россия полностью испытала шоковую терапию к 1994 году, а большинство стран применили некоторые или все программы этого курса к середине 1990-х гг., однако самые значительные различия касались приватизации. (1, 11)
Повлияла ли стремительная приватизация на показатели смертности? Поскольку из-за стремительной приватизации тысяч неэффективных предприятий советской эпохи сократили рабочие места, и возникли новые предприятия, то возникшая в связи с этим краткосрочная безработица могла привести к краткосрочному росту смертности среди взрослого населения, при этом мы принимаем во внимание и другие последствия безработицы, повлиявшие на состояние здоровья отдельных лиц. (12,13) Самыми тяжелыми оказались последствия для работников крупных капиталоёмких предприятий тяжелой промышленности и производственных предприятий, которые меньше всего могли предложить своим рабочим, лишь немногие из которых могли переквалифицироваться, имели реальные шансы вернуться на старые рабочие места либо найти новую работу.
Мы проверили гипотезу о том, что внедрение программ массовой приватизации обуславливает расхождения в показателях смертности в посткоммунистических странах.
МЕТОДЫ
Сбор данных
Наши данные о межстрановых показателях смертности среди работающих мужчин, которые охватывают (25) посткоммунистических государств в период 1989-2002 гг., были заимствованы в базе данных ЮНИСЕФ, наблюдавшей за процессом перехода в Центральной и Восточной Европе. (14) Применяемые показатели повозрастной смертности от 15-19, 20-24, 25-39 и 40-59 лет были приведены в стандартизованы, исходя из стандартов европейского населения. Несмотря на то, что у нас были сложности с данными о смертности в некоторых государствах этого региона, эти проблемы, в основном, относятся к детской и младенческой смертности, выяснением особых причин смерти, а также к потере информации в связи с гражданскими конфликтами, происходившими в этих странах в этот период. (18) Был достигнут консенсус, что совокупные показатели взрослой смертности по всем возможным причинам достаточно актуальны и надежны, чтобы начать сравнительное исследование. (19, 20)
Статистический анализ
Мы оценивали стремительную переходную политику двумя способами: первый, используя бинарный показатель того, внедрило ли государство программу массовой приватизации (программу, которая предполагает передачу 25% акций крупных государственных предприятий частному сектору в течение 2-х лет с использованием ваучеров и распространением их среди сотрудников предприятий; 0 до начала приватизации, (1) после начала приватизации); второй способ оценки – с помощью индексов развития приватизации Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) (индексы от 1 до 4-3 для развитой рыночной экономики) [см. панель выше – перев.]. (21)
Основные политические советники в ЕБРР, которые поддерживали идею шоковой терапии, также отвечали за качественную оценку развития приватизации. Поскольку кодировка была введена после того, как были получены характеристики государства, существовало идеологическое давление с целью наделить успешные страны показателями радикальных реформистов. Однако наша оценка программы массовой приватизации сглаживает необъективность экспертов и субъективность подхода в индексах ЕБРР. В серии докладов ЕБРР о процессе перехода описывается, когда страны запустили программы приватизации, какое количество предприятий было приватизировано в рамках этих программ, и какими методами была завершена эта приватизация. (22) Мы использовали эти данные, чтобы определить такой резкий скачок, как передача 25% акций, чтобы он соответствовал скачку с 1-го до 3-го уровня крупномасштабной шкалы приватизации ЕБРР. Поскольку корреляции между крупномасштабным и мелкомасштабным индексом ЕБРР были статистически неразличимы для нашего анализа (r=0-97 в России, например), то мы продолжили использовать и способ крупномасштабных, и мелкомасштабных показателей, чтобы снизить погрешность в измерениях.
Мы использовали показатель валового внутреннего продукта на душу населения, чтобы следить за экономическим статусом, от которого очень зависит показатель состояния здоровья. В виду известной взаимосвязи между демократией и средней продолжительностью жизни, мы следили за политическими изменениями, используя широко известный индекс демократизации, изобретенный организацией Freedom House (некоммерческой организацией, защищающей демократию и публикующей доклады о гражданских свободах, политических правах и показателях экономической свободы). Чтобы обособить эффект приватизации, мы следили за ценами и либерализацией торговли, которую дополнительно рекомендовали внедрять последователи идеи шоковой терапии. Мы следили за инфляцией, как за свидетельством активного развития. По причине того, что военные действия дополнительно влияют на показатели смертности, мы учитывали дополнительные потери на случай возникновения войны или этнического конфликта. Относительный показатель числа иждивенцев, который охватывает общее число взрослых людей трудоспособного возраста среди пожилых и детей, контролирует пропорциональный объем рабочей силы и относительную стоимость государственной системы социального обеспечения. Мы также следили за соответствием демографических характеристик и показателей урбанизации, а также за процентным соотношением населения с высшим образованием.
Поскольку нас интересовали, в основном, флуктуации в уровне смертности, в нашей модели регрессии был также задействован набор фиктивных переменных показателей страны с целью удержать постоянные фиксированные аспекты наблюдения за национальной инфраструктурой, изначальные условия, характерные для страны, предшествующие социальные особенности и предрасположенность к более высокой смертности. Этот процесс позволил нам выделить специфические характеристики страны, сделать данные более пригодными для сравнения. Фиктивные переменные показатели страны также позволяли эффективно сохранять постоянство возможных сбивающих с толку географических эффектов, таких как приближенность к западной Европе или членство в Советском Союзе, а также сохранять классификацию погрешности показателей страны в индексах приватизации ЕБРР.
Таким образом, наша модель соответствует следующей формуле:
AMRit=α+β1PRIVit+β2GDPit+β3LIBit+β4TRADEit+β5DEMit+β6WARit+β7DEPit+β8URBANit+β9EDUCit+μi+εit
где i – это страна, а t – год, AMR – зарегистрированный показатель среднестатистической взрослой смертности (в трудоспособном возрасте 15-59 лет), PRIV – одна из двух мер приватизации, GDP – зафиксированный показатель ВВП на душу населения по текущему курсу доллара, LIB – индекс либерализации цен ЕБРР, TRADE – индекс иностранной валюты и либерализации торговли ЕБРР, DEM – индекс демократизации, WAR – фиктивные показатели смертности в условиях военных конфликтов, EDUC – процент населения с высшим образованием, URBAN – процент населения, проживающего в городских условиях, DEP – процент иждивенцев, μ – набор постоянных показателей страны, ε – погрешность, α – константа, β – коэффициенты.
Модели регрессии были рассчитаны с помощью «статы» [перевод не найден; очевидно, имеется ввиду компьютерная программа статистического анализа – перев.] (версия 9.2), и были выровнены стандартными погрешностями в показателях устойчивости к гетероскедастичности и автокорреляции. Сетевая таблица описывает суммарную статистику, а сетевое приложение 1 демонстрирует матрицу корреляции нашей основной модели.
Роль источника финансирования
Это исследование никем не финансировалось. Авторы исследования имели свободный доступ ко всем сведениям, использованным в этой работе, и несут полную ответственность за принятие решения опубликовать результаты исследования.
РЕЗУЛЬТАТЫ
Таблица 1 демонстрирует результаты нашей базовой модели, охватывающей период 1989-2002 гг. Программы массовой приватизации были связаны с ростом показателей мужской взрослой смертности в соотношении 12-8% (95% CI 7-9-17-7%; p<0-0001),>
Масштаб прогресса в приватизации, не основанный на методе приватизации – это индекс приватизации ЕБРР (панель). Каждый дополнительный элемент приватизации был связан с повышением показателей взрослой смертности на 3-9% (95% CI 1-4—6-5) в среднем по странам. В виду расхождений между динамикой смертности в странах бывшего Советского Союза и в бывших советских сателлитах в Центральной и Восточной Европе, мы анализировали каждый блок стран отдельно, чтобы учесть возможную неоднородность в соотношении между приватизацией и смертностью, особенно по причине того, что страны бывшего СССР были более подвержены введению стремительных программ приватизации, чем другие страны (коэффициент нескорректированной разницы 6-75).
После того, как мы уточнили модель расчета для стран бывшего СССР, колебания в индексе приватизации ЕБРР стали еще более определяющими факторами взрослой смертности. Рост каждого отдельного элемента, в точности как 1 SD, был связан с ростом смертности в соотношении 9-1% (95% CI 5-2-12-9; p<0-0001). p="0-31).">
На «Графике 1» сравниваются траектории России, которая приступила к процессу массовой приватизации в 1992 г., а соседняя Беларусь пошла по пути постепенного перехода к приватизации. К 1994 г., на пике кризиса смертности в стран, в России было приватизировано более половины государственных предприятия (более 112 000), тогда как в Беларуси было приватизировано только 640 предприятий или менее 10% государственного сектора. Безработица в обеих странах стартовала с одинаково низкого уровня 0-1% рабочей силы в начале 1990-х гг., но в России процент оставшихся без работы трудоспособных граждан рос в четыре раза быстрее, чем в Беларуси (Россия: от 0 • 8% в 1992 г. до 7 • 5% в 1994 г.; Беларусь: от 0• 5% в 1992 г. до to 2 • 1% в 1994 г.); более того, уровень смертности в России вырос в четыре раза по сравнению с показателями Беларуси (разница средних показателей роста смертности составила 11-3%). По нашей оценке, мы также использовали индекс ЕБРР, 18-1% (95% CI 10 • 5-25 • 8) роста показателей смертности, связанных с приватизацией в России (рост на 2 пункта) и 7-7% (95% CI 4-5-11-0) предполагаемого роста смертности в Беларуси (рост на 0-85 пунктов), в точности соответствуют накопленной разнице в уровне смертности, которая наблюдается в этот период между этими странами. Аналогично наши система измерений программы массовой приватизации позволила вычислить 13-5% роста взрослой смертности среди мужчин, связанной с этой политикой: эти результаты совпадают с зафиксированным средним показателем роста на уровне 17-8% в России в 1992 и 1994 гг.
За пределами бывшего СССР только одна из девяти стран – Чешская Республика – применила программу массовой приватизации в 1994 г.; в целом, процесс приватизации проходил более плавно, чем в бывшем СССР, и проводился от предприятия к предприятию.
После того, как мы ужесточили модель расчета для стран, находящихся за пределами Советского Союза, мы заметили, что больший прогресс в приватизации был связан с нейтральным или благоприятным влиянием на показатели смертности в период между 1991 и 2002 гг., в отличие от стран бывшего СССР (таблица 1).
«График 2» демонстрирует, как развивалось соотношение приватизации и смертности в зависимости от того, внедряли страны массовую приватизацию или нет в самый интенсивный период реформ – 1992-1994 гг. Связь между всплесками индекса приватизации ЕБРР и показателями смертности была в два раза сильнее в тех странах, которые прошли через приватизацию, чем в тех, которые не занимались этим (график 2).
Мы попытались выстроить траекторию влияния приватизации на смертность, проверив соотношение между приватизацией и безработицей. Таблица 2 демонстрирует, что в странах бывшего СССР в период 1991 – 2002 гг., связь между процессом приватизации и ростом безработицы была значительной и очевидной: начало массовой приватизации способствовало росту безработицы на 61% по сравнению со странами, в которых приватизация проходила более плавно. Один пункт повышения индекса ЕБРР соответствовал 59% (95% CI 29-89) роста безработицы в странах бывшего СССР. За пределами СССР, где поэтапная стратегия преобладала в три раза, мы не зафиксировали аналогичного совпадений между процессом приватизации и ростом безработицы (таблица 2).
Далее мы описывали соотношение безработицы и показателей смертности. В странах бывшего СССР, где безработица росла значительными темпами, каждые 10% роста уровня безработицы соответствовали повышению среднего уровня смертности среди взрослых мужчин на 0-3% (p=0-009) в период 1991-2002 гг.; однако в странах, не входящих в состав СССР, мы не заметили такого соотношения (таблица 3). «График 2» свидетельствует о том, что соотношение населения между безработицей и смертностью отличались типом приватизации: в интенсивный период реформ в 1992-1994 гг. соотношение между безработицей и смертностью было в два раза сильнее в странах, где шла массовая приватизация, чем в тех, где ее не было.
Вернемся к нашим предыдущим результатам, которые показывают, что каждый пункт повышения индекса ЕБРР соответствует 59-ти процентам роста безработицы в бывшем СССР (таблица 2), и мы увидим, что траектория движения безработицы соответствует повышению смертности, связанной с приватизацией на 1-9% (высчитано с помощью 58-9% роста безработицы из роста приватизации, помноженной на 0-032% роста смертности из 1% роста безработности), что составляет почти четверть суммарных показателей, зафиксированных в странах бывшего СССР на уровне 9 • 1% (95% CI 5 • 2-12 • 9).
Если безработица послужила фактором, связавшим стремительную приватизацию и рост смертности, то постоянный уровень безработицы может остановить движение траектории и, таким образом, ослабить рассчитанный эффект приватизации на бывший СССР. В таблице 4 показаны результаты четырех регрессионных моделей несогласованной связи между приватизацией с показателями смертности, а также связи после контролируемой безработицы. Регулирование безработицы ослабило высчитанный коэффициент приватизации от 10% (1-3% падения) до 30% (2-4% падения) (таблица 4), и лишний раз доказала, что безработица была значительным фактором, влияющим на приватизацию и смертность.
«График 3» демонстрирует взаимодействие коэффициентов из регрессионной модели, которая сравнивание внедрение массовой приватизации с процентным соотношением населения страны, представители которой являются по меньшей мере членами одной общественной организации (таких как торговый союз, церковь или другие религиозные организации, спорт-клубы или политические организации) в 18-ти странах, данные заимствованы из Европейского опроса на тему всемирных ценностей в 1999-2000 гг. (EWVS).
Это исследование показывает, как влияние массовой приватизации на показатели взрослой смертности линейно опускаются вместе с возрастающим общественным капиталом. В странах, где более 45% населения являлись членами общественных организаций, массовая приватизация не оказывала заметного негативного влияния на показатели смертности. Поскольку исследование общественного капитала предполагает, что он меняется только со времени и поэтапно24 , то эта величина почти гарантированно работает скорее как модификатор результата, чем как неизвестный фактор, способный повлиять на наши модели; однако, мы отмечаем, что идеальная ситуация предполагает, что сравнительный общественный капитал был бы доступен для стран, за которыми наблюдали в течение 12 лет во время проведения исследования. Это может помочь объяснить, почему наряду с эффектом безработицы программа массовой приватизации в Чешской Республике, которая находилась на втором месте по уровню вовлеченности граждан в общественную жизнь (48%, это равно среднему уровню всей Западной Европы) среди всех пост-коммунистических стран, не оказала значительного негативного влияния на смертность, однако в бывших советских республиках, где уровень участия в общественной жизни был гораздо ниже (около 10%), приватизация повлекла за собой неблагоприятные результаты.
Другие критерии общественного капитала из Европейского опроса на тему всемирных ценностей, такие как доверие, дают аналогичные результаты (данные не приведены).
Веб-приложение 2 демонстрирует широкий набор вариантов проверки на прочность, которые мы использовали в ходе нашего исследования, в том числе, разнообразные модели диагностики и не имеющие отношения к этому исследованию тесты, последовательное включение наших систем наблюдения и вспомогательные переменные, а также оценку альтернативных функциональных форм. Все наши результаты совпадали с нашими основными вычислениями.
ДИСКУССИЯ
Наше исследование показало, что программы массовой приватизации были связаны с краткосрочным ростом показателей смертности среди трудоспособных мужчин. Более того, растущие показатели безработицы в этот период были тесно связаны с показателями смертности в бывшем Советском Союзе.
Наши результаты совпадают с другими данными. На «Графике 4» сравнивается динамика средней продолжительности жизни в странах, которые прошли через приватизацию крупных государственных предприятий, и в странах, которые не прошли через это. В целом, в странах, которые пережили массовую приватизацию в начале-середине 1990-х гг., наблюдались резкие падения уровня средней продолжительности жизни; а в тех странах, что не прошли этот процесс, уровень продолжительности жизни опускался незначительно, но затем этот показатель уверенно улучшался. Показатели безработицы прошли через аналогичную динамику: рост безработицы был заметен в странах, которые активно приватизировали, но безработных было гораздо меньше в тех странах, которые приватизировали не так резко (таблица 5). Четыре из пяти стран с наихудшими показателями по средней продолжительности жизни пережили массовую приватизация, и только одна из пяти лучших представителей прошла через это.
Любое нарушение сложившегося социального порядка создает предпосылки для высокого уровня социально стресса. (26) Массовая приватизация – это как раз такой случай: с резким переходом предприятий в форму частной собственности в отсутствие класса собственников и владельцев акций успешных предприятий, многие предприятия разорились, и были потеряны рабочие места. Люди остались без работы и сражались с незнакомыми рыночными условиями.
Несмотря на то, что этот период был предусмотрен последователями идеи шоковой терапии, которые рассматривали его как период так называемой перегруппировки ресурсов, он весьма дорого обошелся людям; даже если бы капитальные ресурсы могли быстро реконфигурироваться, люди были не в состоянии так быстро адаптироваться в этой ситуации.
Социальные структуры, обеспечивающие возможности профессионального роста в этот период, кажется, смягчили удар от этого беспорядка, дали возможность людям справиться с социальной разрухой – этот факт совпадает с данными исследования факторов, повлиявших на отдельно взятых личностей.
Связь, которую мы установили между индексом ЕБРР и смертностью, совпадает с нашей гипотезой о том, что стратегия приватизации, и в особенности стремительной массовой приватизации, изменила влияние приватизации на показатели смертности, дала возможное объяснение огромной несоразмерности в показателях уровней смертности, которая возникла в странах бывшего СССР и других странах в этот период. Очевидно, стремительная массовая приватизация была не единственным фактором, изменившим показатели смертности в странах Центральной и Восточной Европы, а также в республиках СССР; однако, эти результаты подробно объясняют критические факторы межнациональных несоответствий в показателях смертности и внутри бывшего СССР, и между республиками бывшего СССР, и в других странах Центральной и Восточной Европы. Наши данные совпадают с данными внушительного сборника исследований проблемы смертности в пост-коммунистический период, который предоставил доказательства влияния нескольких факторов, в том числе, острого психологического стресса, (27) упавшая доступность и уровень медицинского обслуживания (которое оказывалось на рабочих местах), (28) обеднение, стремительный темп переходного периода, (4) растущая безратица (30), увеличивающийся социальный разрыв между слоями населения (31), социальная дезорганизация5, рост коррупции (32), разрушение общественного капитала (33). Несмотря на то, что о прямых последствиях и о влиянии этих факторов нельзя говорить уверенно, и подробная дискуссия их роли не уместится в рамки этой статьи, все эти данные могут каким-то образом иметь отношение к программе массовой приватизации (34, 35).
Наши данные о том, что повышение одного пункта индекса ЕБРР связано с повышением уровня безработицы в ряде стран бывшего СССР, доказывают, что стремительная массовая приватизация повлияла на еще более значительную потерю рабочих мест, чем это делала постепенная приватизация, вероятнее всего, потому что стремительная приватизация оставляла меньше возможностей предприятий для адаптации к новым условиям и сохранять финансовую состоятельность (36). За пределами СССР мы зафиксировали отсутствие связи между приватизацией и растущей безработицей. Одно из правдоподобных объяснений заключается в том, что страны за пределами СССР выиграли от прямых зарубежных инвестиций, поступавших, в основном, из Западной Европы. Новые прямые зарубежные инвестиции, или так называемые инвестиции с нулевого цикла, обеспечили новые рабочие места, что позволило сократить рост безработицы; (37) более того, в отличие от стремительной массовой приватизации, поэтапный переход государственных предприятий, или так называемых реконструируемых предприятий, в руки стратегических зарубежных инвесторов часто сопровождался заключением подробно разработанных соглашений, согласно которым рабочие не увольнялись по меньшей мере еще пять лет после передачи предприятия в новые руки. (38)
Тем не менее, наше исследование также показало, что влияние стремительной массовой приватизации на смертность в бывшем СССР не было связано только лишь с безработицей. По причине того, предприятия СССР играли более значительную роль в обеспечении населения жильем, образованием, уходе за детьми и в профилактике заболеваемости, будущие исследования должны изучить вопрос, является ли подрыв этих социальных услуг в результате приватизации важным механизмом роста смертности. За пределами СССР необходимо провести исследования, чтобы понять, как прямые зарубежные инвестиции могли смягчить последствия безработицы в свете приватизации в бывшем СССР, и определить социальную политику, которая могла бы помочь избежать тяжелых последствий, связанных с безработицей, которые наблюдались в стране.
Несмотря на отсутствие исследований, связывающих безработицу с нездоровьем населения (38), связь между безработицей и смертностью не изучалась в пост-коммунистических странах. Наши данные совпадают с результатами социально-научных исследований, проведенными за пределами СССР, которые говорят о том, что страны могли бы разработать более продуманную социальную политику, которая помогла бы смягчить тяжелые последствия безработицы (40).
В этой работе не изучался вопрос, как приватизация и безработица сказалась на состоянии здоровья населения. Учитывая динамику изменения показателей смертности, необходимо разработать механизмы, включающие факторы риска, воздействие которых будет быстро меняться и влиять на результаты в течение нескольких лет. Один из таких факторов риска – это употребление алкоголя, которое широко распространено в этом регионе (41) (особенно употребление парфюмерного алкоголя и лекарственных средств (41)). Другое исследование демонстрирует, как этот фактор сыграл очень важную роль во флуктуациях смертности, замеченных в России (20); растет число случаев употребления подобных веществ и в соседних странах (43). Еще один возможный фактор риска – наркотическое отправление, которое спровоцировало в некоторых регионах рост смертности; однако этот фактор не сможет легко объяснить масштаб и природу больших флуктуаций в показателях смертности. Другие факторы риска, такие как курение (17) и питание, несомненно, значительно влияют на причины смертности в этом регионе, но они не могу быть причинами больших колебаний.
В знаменитом эссе, а также в сборник других работ, посвященных шоковой терапии Джеффри Сакс утверждал, что «необходимость ускорить приватизацию – это первостепенная задача экономической политики, которая стоит перед странами Восточной Европы. Если не будет прорыва в приватизации больших предприятий в ближайшем будущем, весь процесс застынет на многие годы. Приватизация – это срочный процесс и политически уязвимый» (44). Разве постепенная приватизация навредила перспективе капитализма? Разве Словения, выбравшая пусть поэтапной приватизации, меньше капиталист, чем Украина? Фактически, в результате проведения переходного процесса быстро и радикально, перспективы западного стиля капитализма серьезно ухудшились в таких странах, как Россия. Государства, которые прошли через приватизацию более плавно, достигли предельного уровня капитализма, но не заплатили за этот процесс ценой таких крупных социальных потерь.
Выводы для экономической политики ясны. С большой осторожностью следует реагировать, когда макроэкономическая политика пытается радикально пересмотреть экономику, не учитывая потенциальные последствия на состояние здоровья населения. Поскольку варианты политики стремительных реформ обсуждаются в Китае, Индии, Египте и в нескольких других развивающихся государствах со средними доходами – в т.ч., в Ираке – которые только начинают приватизировать крупный государственный сектор, уроки перехода от коммунизма нужно держать в уме.
Авторы статей
Стаклер и Кинг собирали данные, разрабатывали и проводили экспериментальный анализ. Макки участвовал в разработке исследовательской работы, руководил аналитической работой, а также занимался интерпретацией данных. Все авторы участвовали в подготовке доклада.
Заявление о конфликте интересов:
Мы заявляем, что у нас не возникло конфликта интересов в этой работе.
Благодарности
Мы благодарим Эрику Ричардсон за помощь, комментарии и критику, различные черновики; Джона Поуэлса за редакторскую помощь при подготовке этой статьи; Грега Пэттона за помощь в исследовании оценок особенностей приватизации в некоторых странах; и трех анонимных обозревателей за их конструктивную реакцию, которая помогла усовершенствовать эту работу. Исследования М.Макки стран, переживающих переходный период, проводились при поддержке Европейской обсерватории по системам здравоохранения и благотворительной организации Wellcome Trust
Панель: описание приватизационных мер
Массовая приватизация
Шкала: 0 до начала приватизации, 1 после начала приватизации
0: Государство еще не внедрило программу передачи в собственность частному сектору не менее 25% крупных государственных предприятий в виде ваучеров или раздало акции по бросовым ценам сотрудникам предприятий.
1: Государство внедрило программу передачи в собственность частному сектору не менее 25% крупных государственных предприятий в виде ваучеров или раздало акции по бросовым ценам сотрудникам предприятий
Маломасштабный индекс приватизации ЕБРР *
Шкала: от 1 до 4-3
1: Небольшой прогресс
2: Приватизирован крупный сектор [так в оригинале – перев.]
3: Широкая программа практически готова к применению
4: Полная приватизация мелких компаний с правом рыночной собственности
4-3: Стандарты и производительность, характерные для развитой промышленной экономики; отсутствие государственной собственности в мелких предприятиях; эффективное распоряжение землей
Крупномасштабный индекс приватизации ЕБРР *
Шкала: от 1 до 4-3
1: Небольшая частная собственность
2: Широкая схема готова к применению; некоторые продажи уже завершены
3: Более 25% крупных активов находятся в частной собственности или находятся в процессе передачи в частную собственность (процесс достиг стадии, когда государство эффективно передало свои право), но возможны неразрешенные проблемы, связанные с корпоративным управлением
4: Более 50% акций государственных и сельскохозяйственных предприятий находятся в частной собственности, значительный прогресс в корпоративном управлении этими предприятиями
4-3: Стандарты и производительность, характерные для развитой промышленной экономики: более 75% акций предприятий находятся в частных руках с эффективным корпоративным управлением
Кодировка массовой приватизации заимствованы из серии докладов о процессах перехода Европейского банка реконструкции и развитии (ЕБРР). Различные определения были изначально разработаны в 1994 г., но затем были уточнены и исправлены в более поздних докладах; представленные определения процитированы непосредственно из Доклада о процессе перехода ЕБРР 1999 г. "Показатели индикатора перехода отражают мнение Департамента главного экономиста ЕБРР об особенностях развития страны в процессе перехода». (21)
Таблица 1: Эффект приватизации на средний показатель взрослой смертности в 1989-2002 гг.
Подпись к картинке:
Коэффициенты показывают изменение процентного соотношения в зависимой переменной (показатель смертности) по отношению к абсолютной перемене в независимой переменной (приватизация). Коэффициент, рассчитанный как полу-гибкий, представлен 95% CIs в скобках, основан на устойчивых страндарстных погрешностях, откорректированных с помощью панели. Модели также учитывают уровень ВВП на душу населения, индекс либерализации цен ЕБРР, индекс демократизации Freedom House, иждивенцев, процент городского населения, уровень образования населения, специфические особенности страны, фиктивные потери во время военных или этнических конфликтов. Число стран-лет для территории не экс-СССР – 112, количество стран – 9. Количество стран-лет для экс-ССР – 177, количество стран – 15.
Таблица 2: Влияние приватизации на показатели безработицы, 1991-2002 гг.
Подпись к картинке:
Коэффициент, рассчитанный как полугибкий, представлен 95% CIs в скобках, основан на устойчивых страндарстных погрешностях, откорректированных с помощью панели. Модели также учитывают уровень ВВП на душу населения, индекс либерализации цен ЕБРР, индекс демократизации Freedom House, иждивенцев, процент городского населения, уровень образования населения, специфические особенности страны, фиктивные потери во время военных или этнических конфликтов. Число стран-лет для территории не экс-СССР – 266, количество стран – 24. Количество стран-лет для экс-ССР – 159, количество стран – 15.
Таблица 3: Влияние безработицы на средний уровень смертности среди трудоспособных мужчин в 1991-2002 гг.
Подпись к картинке:
Коэффициент, рассчитанный как полу-гибкий, представлен 95% CIs в скобках, основан на устойчивых страндарстных погрешностях, откорректированных с помощью панели. Модели также учитывают уровень ВВП на душу населения, индекс либерализации цен ЕБРР, индекс демократизации Freedom House, иждивенцев, процент городского населения, уровень образования населения, специфические особенности страны, фиктивные потери во время военных или этнических конфликтов. Число стран-лет для территории не экс-СССР – 116, количество стран – 10. Количество стран-лет для экс-ССР – 155, количество стран – 15.
Таблица 4: Анализ траектории показателей мужской взрослой смертности в экс-СССР, 1991-2002 гг
Подпись к картинке:
Коэффициент, рассчитанный как полугибкий, представлен 95%CIs в скобках, основан на устойчивых стандартных погрешностях, откорректированных с помощью панели. Коэффициент высчитан на основе 10% повышения зафиксированного показателя мужской безработности. Модели также учитывают уровень ВВП на душу населения, индекс либерализации цен ЕБРР, индекс демократизации Freedom House, иждивенцев, процент городского населения, уровень образования населения, специфические особенности страны, фиктивные потери во время военных или этнических конфликтов. Число стран-лет для территории не экс-СССР – 155, количество стран – 14
Таблица 5: Изменения в общих средних показателях смертности среди взрослого мужского населения, объем приватизации и безработицы в пост-коммунистических странах в 1991-1994 гг.
Подпись к картинке:
Лучшие пять стран: Албания, Хорватия, Чешская Республика, Польша, Словения. Худшие пять стран: Казахстан, Латвия, Литва, Россия, Эстония. Список худшей пятерки стран не включает Таджикистан, где был военный конфликт со множеством жертв (средний уровень продолжительности жизни упал на 9 лет в период 1992-1993 гг. Показатели безработицы – это зафиксированные показатели безработицы Международной Организации Труда за период 1992-94 гг. для всех стран, за исключением Эстонии, т.к. отсутствуют данные по стране за 1991 г. Все цифры предоставляются авторами по спец.запросу.
График 1: Массовая приватизация и показатели смертности в России и Беларуси.
Подпись к картинке:
Средний показатель смертности заимствован из базы данных TransMonee ЮНИСЕФ, издание 2005 г. Данные о приватизации рос.гос.предприятий – из доклада «Российские экономические тенденции», версия 10(2), данные о приватизации предприятий в Беларуси – из «Экономического меморандума по Беларуси» Всемирного Банка, 1997 г. Данные доступны в годовой статистической книге ВБ (1998): http://www.worldbank.org/ecspf/PSD-Yearbook/XLS/. See EBRD transition report series for similar estimates. (21)
График 2: Связь между приватизацией (А) и безработицей (В) и показателями взрослой смертности в пост-коммунистических государствах, 1992-1994 гг.
Подпись
Подпись к картинке:
Показатели смертности средние. FSU = экс СССР. Словакия, Босния, Сербия-Черногория – отсутствуют данные о смертности (А). Таджикистан пережил гражданскую войну (средняя продолжительность жизни среди мужчин упала на 11 лет) и не попал в список исследований. Данные по странам, отмеченным (А) и (В) предоставляются авторами по спец.запросу
График 3: Взаимодействие между массовой приватизацией и общественным капиталом.
Подпись к картинке отсутствует
График 4: Связь массовой приватизацией со средней продолжительностью жизни в пост-коммунистических странах.
Подпись к картинке:
Страны, пережившие массовую приватизацию, - Армения, Чешская Республика, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Латвия, Литва, Молдова, Румыния, Россия, Украины. Немассовая приватизация коснулась Алабнию, Азербайджан, Беларусь, Хорватию, Эстонию, Венгрию, Македонию, Польшу, Словению, Таджикистан, Туркменистан, Болгарию, Узбекистан. Классификация стран была согласована с Ирой Либерман, экономистом Всемирного банка, и с другими экономистами ЕБРР, которые согласились с нашими определениями. (25)
Список ссылок:
1 UNICEF. A decade of transition. Monitoring Central and Eastern
Europe Project. Florence, Italy: UNICEF, 2001.
2 UNDP. Transition 1999. Human Development Report for Eastern
Europe and the CIS. New York: UNDP REBEC, 1999.
3 World Bank. World Development Indicators (2007 edn).
Washington DC: World Bank, 2007.
4 Cornia GA, Paniccia R. The mortality crisis in transitional
economies. Oxford: Oxford University Press, 2000.
5 Walberg P, McKee M, Shkolnikov V, Chenet L, Leon DA. Economic
change, crime, and mortality crisis in Russia: regional analysis.
BMJ 1998; 317: 312-18.
6 Sachs J. Understanding 'shock therapy'. London: Social Market
Foundation, 1994.
7 De Melo M, Denizer C, Gelb AH. From plan to market: patterns of
transition. Washington DC: World Bank, Policy Research
Department, Transition Economics Division, 1996.
8 Fischer S, Gelb A. The processes of socialist economic
transformation. J Econ Perspect 1991; 4: 91-106.
9 Murrell P. Can neoclassical economics underpin the reform of
centrally planned economics? J Econ Perspect 1991; 5: 59-76.
10 Dewatripont M, Roland, G. The virtues of gradualism and legitimacy
in the transition to a market economy. Econ J 1992; 2: 291-300.
11 Murrell P. How far has the transition progressed? J Econ Perspect
1996; 10: 25^4.
12 Mathers CD, Schofi eld DJ. The health consequences of
unemployment: the evidence. Med J Aust 1998; 168: 178-82.
13 Baum A, Fleming, R, Reddy DM. Unemployment stress: loss of
control reactance and learned helplessness. Soc Sci Med 1986;
22: 509-16.
14 UNICEF. Data on children in Central and Eastern Europe and the
Commonwealth of Independent States. Florence: The
TransMONEE database; UNICEF, 2007.
15 van der Wilk EA. European standard population. In: EUPHIX,
EUphact. Bilthoven: Rijksinstituut voor Volksgezondheid en Milieu
(RIVM), 2008.
16 Rechel B, Shapo L, McKee M. Are the health Millennium
Development Goals appropriate for Eastern Europe and Central
Asia? Health Policy 2005; 73: 339-51.
17 Shkolnikov V, McKee M, Leon D, Chenet L. Why is the death rate
from lung cancer falling in the Russian Federation? Eur J Epidemiol
1999; 15: 203-06.
18 Rechel B, Schwalbe N, McKee M. Health in south-eastern Europe:
a troubled past, an uncertain future. Bull World Health Organ 2004;
82: 539^6.
19 Wasserman D, Varnik A. Reliability of statistics on violent death
and suicide in the former USSR, 1970-1990.
Acta Psychiatr Scand Suppl 1998; 394: 34-41.
20 Leon DA, Chenet L, Shkolnikov VM, et al. Huge variation in
Russian mortality rates 1984—94: artefact, alcohol, or what? Lancet
1997; 350: 383-88.
21 European Bank for Reconstruction and Development. Transition
Indicators Methodology. London: EBRD, 2007.
22 European Bank for Reconstruction and Development. Transition
report 2007: people in transition. London: EBRD, 2007.
23 Franco A, Alvarez-Dardet C, Ruiz MT. Eff ect of democracy on
health: ecological study. BMJ 2004; 329: 1421-23.
24 Putnam R. Making democracy work: civic traditions in modern
Italy. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1993.
25 Stuckler D, King L, Coutts A. Understanding privatisation's impact
on health: lessons from the Soviet experience.
J Epidemiol Community Health 2008; 62: 664
26 Durkheim E. Suicide. Glencoe: Free Press, 1951.
27 Leon D, Shkolnikov, VM. Social stress and the mortality crisis.
JAMA 1998; 279: 790-91.
28 Balabanova D, McKee M, Pomerleau J, et al. Cross-country
comparisons. Health Service Utilization in the Former Soviet
Union: Evidence from Eight Countries. Health Serv Res 2004;
39: 1927-50.
29 Ivaschenko O. The patterns and determinants of longevity in
Russia's regions: Evidence from panel data. J Comp Econ 2005;
33: 788-813.
30 Brainerd E. Life and death in Eastern Europe: Economic reform and
mortality in the former Soviet Union: a study of the suicide
epidemic in the 1990s. Eur Econ Rev 2001; 45: 1007-19.
31 Bobak M, Hertzman C, Skodova Z, Marmot M. Socioeconomic
status and cardiovascular risk factors in the Czech Republic.
Int J Epidemiol 1999; 28: 46-52.
32 Bobak M, Murphy M, Rose R, Marmot M. Societal characteristics
and health in the former communist countries of Central and
Eastern Europe and the former Soviet Union: a multilevel analysis.
J Epidemiol Community Health 2007; 61: 990-96.
33 Kennedy B, Kawachi I, Brainerd E. The role of social capital in the
Russian mortality crisis. World Dev 1998; 26: 2029^-3.
34 Ellerman D. Lessons from eastern Europe's voucher privatization.
Challenge 2001; 44: 14-37.
35 Kogut B, Spicer A. Capital market development and mass
privatization are logical contradictions: lessons from Russia and the
Czech Republic. Industrial Corp Change 2002; 11: 1-37.
36 King L. Shock privatization: the eff ects of rapid large scale
privatization on enterprise restructuring. Polit Soc 2003; 3: 3-34.
37 King L, Sznajder A. The state-led transition to liberal capitalism:
neoliberal, organization, world-systems, and social structural
explanations of Poland's economic success. Am J Soc 2006;
112: 751-801.
38 King L. Postcommunist divergence: a comparative analysis of the
transition to capitalism in Poland and Russia. Stud Comp Int Dev
2001; 37: 3-34.
39 Bartley M, Ferrie J, Montogomery SM. Health and labour market
disadvantage: unemployment, non-employment, and job insecurity.
In: Marmot M, Wilkinson RG, eds. Social determinants of health.
Oxford: Oxford University Press, 2006: 78-96.
40 Sachs J. Postcommunist parties and the politics of entitlements.
Beyond transition. The newsletter about reforming economies.
Washington DC: The World Bank, 2001.
41 Pomerleau J, McKee M, Rose R, Haerpfer CW, Rotman D,
Tumanov S. Drinking in the Commonwealth of Independent
States—evidence from eight countries. Addiction 2005; 110: 1647-68.
42 Leon DA, Saburova L, Tomkins S, et al. Hazardous alcohol drinking
and premature mortality in Russia: a population based case-control
study. Lancet 2007; 369: 2001-09.
43 Parna K, Lang K, Raju K, Vali K, McKee M. A rapid situation
assessment of the market for surrogate and illegal alcohols in
Tallinn, Estonia. Int J Public Health 2007; 52: 402-10.
44 Sachs J. "What is to be done?" Economist (London), Jan 13, 1990: 19-24.
Опубликовано в сети Интернет 15 января 2009 года DOI:10.1016/S0140-6736(09)60005-2
Университет Кэмбриджа, Департамент социологии, факультет социальных и политических наук, Кэмбридж, Великобритания (Д.Стаклер, магистр в области общественного здравоохранения, Л.Кинг, доктор наук); и Лондонская Школа Гигиены и Тропической Медицины; Европейский Центр изучения здоровья в странах с переходной экономикой, Лондон, Великобритания (Профессор М.Макки, доктор медицинских наук)
Обратная связь:
Дэвид Стаклер, Университет Оксфорда, Департамент социологии, Christ Church,
Oxford OX11DP, UK
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий